Спорные морские вопросы выведены за Каспий

Уже 12 августа текущего года главы прикаспийских государств подпишут Конвенцию о статусе Каспия на саммите в казахстанском городе Актау. Все государства, подтвердили свое участие по дипломатическим каналам.

Над этим документом представители пяти стран – Азербайджана, Казахстана, России, Ирана и Туркменистана работали более 20 лет.

Насколько это серьезный прорыв? Приведет ли он к решению споров по поводу месторождений? (Известно, что между Казахстаном, Россией и Азербайджаном проблем не было, а вот между Азербайджаном, Туркменистаном и Ираном – были).

Событие действительно выглядит прорывным, хотя отнюдь не неожиданным. Напомню, что еще в декабре прошлого года, после совещания министров иностранных дел прикаспийских государств в Москве, было объявлено, что текст Конвенции в целом согласован.

Хотя иранская сторона вскоре дезавуировала это заявление, однако, по-видимому, у других участников переговорного процесса нашлись дипломатические аргументы, чтобы склонить к компромиссу и Иран.

Полагаю, что для интенсификации (на фоне 20-летних затяжных переговоров) процесс подписания Конвенции был мотивирован, прежде всего, политическими соображениями, а именно – необходимостью обеспечить гарантии недопущения присутствия на Каспии вооруженных сил третьих стран.

Напомню о том, какой ажиотаж в российском информационном и общественно-политическом пространстве вызвало ратифицированное казахстанской стороной весной нынешнего года соглашения с США о предоставлении портов Курык и Актау для транзита американских специальных грузов на территорию Афганистана и размещении американской логистической инфраструктуры в этих портах.

В России это было интерпретировано едва ли не как первый шаг к открытию в будущем американских военных баз на Каспии. Примечательно, что в документ Конвенции вошел пункт, настойчиво продвигаемый Россией, относительно «неприсутствия» на Каспии вооруженных сил третьих стран. Согласно тексту документа, прикаспийские государства обязуются не предоставлять свою территорию кому-либо «для совершения агрессии и других военных действий против любой из договаривающихся сторон. Сами же они намерены обеспечивать «стабильный баланс вооружений на Каспийском море» и «осуществлять военное строительство в пределах разумной достаточности с учетом интересов всех сторон».

По моему мнению, не исключено, что именно «необходимость застолбить правовые нормы военного сотрудничества в акватории Каспийского моря» и стало условием для принятия консенсусного варианта Конвенции.

Что касается споров относительно месторождений – например, между Азербайджаном и Туркменистаном месторождения Кяпаз (Сердар), то, по всей видимости, разработчикам окончательной редакции текста Конвенции удалось обойти эти конфликтные вопросы и вынести их за рамки документа.

Обращает внимание тот факт, что Конвенция закладывает принципы разделения моря – дно и недра будут разграничены по секторальному принципу, а сама акватория — на внутренние и территориальные воды, рыболовные зоны и общее водное пространство. Однако документ не содержит двух- и трехсторонние соглашения о непосредственном размежевании и не включает географические координаты границ секторов.

По всей видимости, это сделано преднамеренно, поскольку северная часть моря уже поделена между Россией, Азербайджаном и Казахстаном, в то время как в южной части между Туркменистаном, Ираном и Азербайджаном продолжаются интенсивные переговоры.

По мнению ряда экспертов, консенсус между каспийской пятеркой был достигнут во многом благодаря тому, что конфликтный вопрос о разграничении дня Каспийского моря в южной части был вынесен за рамки Конвенции.

Таким образом, документ не снимает спорных и потенциально конфликтогенных вопросов относительно принадлежности месторождений полезных ископаемых. Видимо, подразумевается, что договоренности по ним будут приняты на основе двусторонних соглашений.