Религиозный долг в контексте нынешних реалий

​«Казахстанская правда» продолжает серию публикаций, посвященных анализу наиболее значимых решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), которые, на наш взгляд, могут оказать влияние на модернизацию и развитие национальной правовой системы РК.

Сегодня хотелось бы рассмотреть постановление Большой палаты ЕСПЧ по делу «Лейла Сахин против Турции», вынесенное 10 ноября 2005 года. Дело касалось ношения учащимися государственных учреждений религиозной одежды – темы, которая имеет особую актуальность в условиях казахстанского общества и, скорее всего, еще потребует дополнительной юридической регламентации.

В связи с тем, что эта проблема становится все более актуальной и для многих европейских государств, решение суда по данному делу может стать важным ориентиром для выработки соответствующей законодательной и административной практики.

Обстоятельства дела могут быть изложены следующим образом. Заявительница воспитывалась в традиционной мусульманской семье и считала своим религиозным долгом ношение исламского хиджаба. В возрас­те 24 лет она перевелась с 5-го курса факультета медицины университета г. Бурса на факультет медицины Стамбульского университета. Она утверждала, что носила исламский хиджаб в течение четырех лет изучения медицины в университете г. Бурса и продолжала носить его до февраля 1998 года.

23 февраля 1998 года проректор Стамбульского университета подписал циркуляр, в котором в части, относящейся к делу, говорилось следующее: «На основании Конституции, законов и подзаконных актов, в соответствии с судебной практикой Государственного Совета и Европейской комиссии по правам человека и решениями административных советов университета студенты с «покрытыми головами» (которые носят исламский хиджаб) и студенты с бородами не должны допускаться на лекции, курсы и консультации…».

В марте 1998 года в соответствии с этим циркуляром Лейлу Сахин не допустили на письменный экзамен по онкологии, так как она была в исламском хиджабе. Позже по этой же причине секретариат кафедры ортопедической травматологии отказался записывать ее на курсы, также ее не допустили на лекцию по неврологии и на письменный экзамен по здравоохранению. Декан факультета медицины, учитывая, что заявительница своими действиями показала, что она намеревалась продолжать носить хиджаб при посещении лекций и консультаций, объявил ей предупреждение. Позже за участие в несанкционированном собрании протестующих против правил о форме одежды декан на один семестр приостановил ее обучение в университете.

Лейла Сахин подала ходатайство об отмене циркуляра. Она утверждала, что циркуляр и его применение нарушали ее права, гарантированные статьями 8 (право на уважение частной жизни), 9 (право на свободу вероисповедания) и 14 (запрет дискриминации) Конвенции и статьей 2 Протокола № 1 к Конвенции (право на образование), так как он не имел под собой законодательной основы, а проректор не имел распорядительных полномочий в данной сфере.

Административный суд г. Стамбула отклонил ее ходатайство, отметив, что в соответствии с Законом о высшем образовании проректор университета в качестве исполнительного органа университета имеет право определять форму одежды студентов в целях поддержания порядка. Ссылаясь на судебную практику, административный суд постановил, что ни рассматриваемые правовые акты, ни меры, принятые в отношении заявительницы, не могли быть признаны незаконными.

После вступления в силу Закона № 4584 от 28 июня 2000 года (который позволял студентам получить амнистию в отношении наказаний, назначенных за дисциплинарные проступки) заявительница получила амнис­тию, освободившую ее от всех назначенных наказаний и последовавших за ними ограничений в правах. В итоге Лейла Сахин завершила свое обучение в Турции и поступила в Венский университет, где она продолжила свое университетское образование.

В своей жалобе в ЕСПЧ заявительница, ссылаясь на статью 9 Конвенции, утверждала, что запрет на ношение исламского хиджаба в высших учебных заведениях являлся необоснованным вмешательством в ее право на свободу религии, в частности, ее право исповедовать свою религию. Следуя традиционному для статей 8–11 Конвенции алгоритму рассмотрения дел, Большая палата Суда должна была решить, имело ли место вмешательство в право заявительницы на свободу вероисповедания. И если да, то было ли вмешательство предусмотрено законом, преследовало ли оно законную цель и было ли оно необходимым в демократическом обществе.

Относительно вопроса о вмешательстве ЕСПЧ согласился с Лейлой Сахин в том, что, нося хиджаб, она выполняла религиозное правило и тем самым выражала свое желание строго соблюдать обязанности, налагаемые исламской верой. Поэтому действовавшие в Турции инструкции, которые ограничивали право на ношение исламского хиджаба в университетах, являлись вмешательством в право заявительницы исповедовать свою религию.

Что касается второго вопроса (было ли вмешательство предусмотрено законом), то заявительница критиковала отсутствие в Турции внятного законодательного запрета на ношение хиджабов. Она утверждала, что в ее деле государство опиралось на ряд принятых в разное время судебных решений, которые не могли заменить ясного и предсказуемого закона.

Оценивая эти аргументы, Европейский суд отметил, что всегда понимал термин «закон» в материальном, а не формальном смыс­ле; он включает как писаное, так и прецедентное право. ЕСПЧ отметил, что Конституционный суд Турции в одном из своих решений указал, что свобода выбора формы одежды для ношения в высших учебных заведениях не является абсолютной. Студенты свободны в выборе формы одежды лишь при условии, что их выбор не нарушает действующего законодательства. Конституционный суд Турции также постановил, что разрешение студентам в университетах «скрывать шею и волосы под паранджой или хиджабом по религиозным убеждениям» противоречило положениям турецкой Конституции. Кроме того, Государственный совет Турции в течение нескольких лет неоднократно признавал, что ношение хиджаба становится символом мировоззрения, не соответствующего свободам женщин и фундаментальным принципам республики.

При данных обстоятельствах Европейский суд признал, что в турецком законодательстве имелось правовое основание для вмешательства. Соответствующие нормы являлись доступными и могли быть признаны достаточно точно сформулированными, удовлетворяя тем самым требованию предсказуемости. Заявительнице должно было быть ясно с момента поступления в Стамбульский университет, что в университете были установлены ограничения на ношение исламского хиджаба, а с 23 февраля 1998 года – что ей могло быть отказано в допуске к лекциям и экзаменам, если она продолжит носить хиджаб в помещениях университета.

Отметив, что стороны не оспаривали тот факт, что вмешательство преследовало законные цели защиты прав и свобод других лиц и обеспечения общественного порядка, Европейский суд перешел к рассмотрению главного вопроса: необходимости допущенного властями вмешательства в демократическом обществе.

Заявительница утверждала, что ее выбор был основан на ее религиозных убеждениях, которые были самым важным правом, предоставленным ей либеральной демократией, основанной на принципе плюрализма. Она подчеркивала, что ни в одной европейской стране студентам не запрещается носить исламский хиджаб в университете, и добавила, что в высших учебных заведениях не наблюдалось никаких признаков напряженнос­ти, оправдывавших подобные радикальные меры. По мнению заявительницы, несправедливо было бы говорить, что простое ношение исламского хиджаба противоречило принципу равенства мужчин и женщин, так как все религии предусматривали подобные ограничения в форме одежды, и люди сами выбирают, соблюдать их или нет.

Оценивая эти аргументы, ЕСПЧ напомнил, что закрепленная в статье 9 Конвенции свобода мысли, совести и религии является одной из основных ценностей демократического общества. Но при этом статья 9 Конвенции не защищает любое действие, мотивированное или вдохновленное религией или убеждениями. По мнению Европейского суда, главная задача государства – быть нейтральным и беспристрастным организатором исповедания различных религий и не присваивать полномочия по оценке законнос­ти религиозных убеждений или способов их выражения. Вместе с тем в Европе нет единой концепции значения религии в жизни общества, а влияние государства на религиозные вопросы сильно различается в зависимости от специфики той или иной страны.

Европейский суд также сослался на свои решения по делам «Карадуман против Турции» и «Дахлаб против Швейцарии», в которых было признано, что в демократическом обществе государство имеет право устанавливать ограничения на ношение исламского хиджаба в целях защиты прав и свобод других лиц, общественного порядка и общественной безопасности. В первом деле было установлено, что высшие учебные заведения могут регулировать отправление ритуалов и ношение символов религии с целью обеспечения мирного сосуществования студентов с различными убеждениями. В деле «Дахлаб против Швейцарии», которое касалось учительницы начальных классов, Европейский суд подчеркнул, что ношение ею хиджаба представляло собой «мощный внешний символ», и отметил, что ношение исламского хиджаба не так легко было примирить с уроками терпимости, уважения окружаю­щих и прежде всего равенства и недискриминации, которые все учителя должны давать своим ученикам.

Применяя эти соображения к данному делу, ЕСПЧ отметил, что ограничение прав заявительницы было основано на принципах равенства и отделения церкви от государства. Эти принципы не позволяют государству отдавать предпочтение какой-то одной религии или вере и тем самым направляют государство в его роли беспристрастного арбитра, а также обеспечивают свободу религии и совести.

Европейский суд признал, что реализация этих фундаментальных принципов Турецкой Респуб­лики может быть необходимой для защиты демократической системы в стране. Суд счел, что, рассматривая вопрос о ношении исламского хиджаба применительно к турецким реалиям, необходимо учитывать влияние, которое может оказать ношение подобного символа, воспринимае­мого в качестве обязательной религиозной обязанности, на лиц, которые решили не носить его. В стране, где большинство населения, будучи приверженцами прав женщин и светского образа жизни, исповедует ислам, ограничение свободы в этой сфере может рассматриваться как необходимость защиты прав третьих лиц и общественного спокойствия. Тем более, что, как отметили турецкие суды, этот религиозный символ в последнее время приобрел в Турции политическое значение.

ЕСПЧ также напомнил, что в Турции действуют экстремистские политические движения, которые стремятся навязать всему обществу свои религиозные символы и привить в Турции концепцию общества, основанного на религиозных догмах. Соответствующие университетские правила должны рассматриваться в данном контексте и оцениваться как мера, направленная на защиту плюрализма в университете. С учетом этого суд пришел к выводу, что турецкие власти желали сохранить светский характер университета и считали ношение религиозной атрибутики, в том числе исламского хиджаба, противоречащим принципам плюрализма и равенства перед законом мужчин и женщин.

Что касается соразмерности использованных турецкими влас­тями средств упомянутым законным целям, то ЕСПЧ отметил, что студенты турецких университетов, исповедующих мусульманство, в рамках ограничений, введенных высшим учебным заведением, свободно могут исповедовать свою религию в соответствии с мусульманскими обычаями. В свете этих соображений и учитывая известную свободу усмотрения государств в данной сфере, Европейский суд признал, что рассмат­риваемое вмешательство было принципиально обоснованным и соразмерным преследуемой цели. Следовательно, статья 9 Конвенции не была нарушена.

Следует также добавить, что судья Европейского суда от Бельгии Франсуаза Тюлькенс не согласилась с этим решением, изложив свои мотивы в особом мнении. Судья указала, что ни в одном из государств – членов Совета Европы запрет на ношение религиозных символов не распространяется на высшие учебные заведения, рассчитанные для обучения молодых взрослых людей, которые в меньшей степени подвержены давлению. Кроме того, Ф. Тюлькенс указывала на то, что суд неоправданно связал ношение хиджаба с посягательством на принципы равноправия мужчин и женщин и отделения государства от церкви. Хотя принцип отделения церкви от государства является обязательным для учителей и государственных служащих, так как они добровольно устроились на работу, имеющую светский характер, положение учеников и студентов представляется различным. Судья также подвергла сомнению постулат о какой-либо связи между ношением хиджаба и исламским фундаментализмом, который угрожает основам турецкого государства.

Анализ постановления ЕСПЧ по делу «Лейла Сахин против Турции» показывает: ЕСПЧ счел правомерным не запрет на ношение хиджабов в университетах сам по себе, а исключительно в контексте турецких политических реалий. В исторически сложившейся ситуации, когда конституционному строю государства серьезно угрожают религиозные факторы, государство вправе принимать более жесткие меры по ограничению соответствующих прав.

Теперь – несколько слов о ситуа­ции в Казахстане и о том, какие идеи из рассмотренного решения могли бы иметь к нам прямое отношение.

Напомню, что согласно законодательству об образовании и религиозной деятельности система образования в Казахстане отделена от религии и носит светский характер. Обучающиеся обязаны придерживаться тех правил о форме одежды, которые установлены администрацией учебного заведения. В связи с этим Генеральная прокуратура страны уже давала разъяснения о том, что запрет на ношение религиозной атрибутики не противоречит Конституции и законам страны.

Кроме того, в январе прошлого года вышел приказ МОН РК «Об утверждении требований к обязательной школьной форме для организаций среднего образования». Согласно приказу, данные требования направлены, помимо прочего, на реализацию светского характера обучения, а включение элементов одежды религиозной принадлежности различных конфессий в школьную форму не допускается.

Можно также упомянуть о прецедентной практике: 21 октября 2014 года судья Бурлинского районного суда Западно-Казахстанской области Л. Шамгунова отказала в иске родителю, требующему признать незаконным положение школьного устава о запрещении носить головной убор в здании школы. В исковом заявлении отмечалось, что в законодательстве об образовании на тот момент не было установлено прямого запрета на ношение платков и удлиненных юбок по религиозным принципам ислама и что администрация школы подвергла ребенка истца дискриминации по религиозным убеждениям.

В мотивировочной части решения говорится: «Установление единой формы одежды в школе не является ограничением прав на проявление обучающимися религиозных убеждений, поскольку данное требование распространяется на всех обучающихся без исключения вне зависимости от вероисповедания, а ношение платка (хиджаба) является одним из основных положений исламского законоположения – шариа­та и относится к религиозной одежде. Следовательно, запрет на ношение хиджаба в школе никаким образом не ущемляет права обучающихся на свободу вероисповедания».

Эта формулировка выглядит небезупречно, хотя бы потому, что на самом деле любой запрет на ношение религиозной одежды является ограничением права на проявление религиозных убеждений. Этот факт можно и нужно признавать, чтобы не загонять себя в правовой и логический тупик. Другое дело, что это ограничение прямо вытекает из важного публичного интереса: светского характера образования и необходимости защиты третьих лиц (особенно несовершеннолетних) от давления, которое может оказывать на них ношение хиджаба их сверстницами. Именно на этом следует акцентировать внимание при разрешении подобных ситуаций: индивидуальному праву исповедовать религию противостоит жизненная заинтересованность общества сделать государственные учреждения религиозно нейтральными. Пуб­личный интерес далеко не всегда должен доминировать над частным, но здесь именно тот случай.

Впрочем, все сказанное касается только школ. А что с высшими учебными заведениями Казахстана?

На данный момент создалась несколько парадоксальная ситуация: 17-летняя школьница не вправе ходить в школу в хиджабе, однако 17-летняя студентка может посещать в нем занятия в институте. Оправданно ли это различие, особенно в свете того, что многие вузы являются государственными учреждениями, и все они в любом случае руководствуются Законом «Об образовании»?

В принципе, объяснить отсутствие прямого запрета на ношение хиджаба в вузе нетрудно. В институтах и университетах учатся большей частью совершеннолетние студенты, менее подверженные чужому влиянию и способные самостоятельно осуществить свою религиозную самоидентификацию. Проще говоря, хиджаб в школе более опасный инструмент давления, чем хиджаб в институте. Однако было бы желательно, чтобы эта правовая позиция была как-то законодательно закреплена. Потому что если руководствоваться логикой процитированного судебного решения, то вполне оправдан будет и запрет ношения хиджабов в вузах: раз в этом нет никакого ограничения прав учащихся, что мешает это сделать?

Здесь нужно еще раз вернуться к логике ЕСПЧ, изложенной в решении по делу «Лейла Сахин против Турции». Запрет на ношение религиозной одежды в высшем учебном заведении, безусловно, является вмешательством в свободу вероисповедания. Для того чтобы это вмешательство было признано правомерным, должны соблюдаться три условия. Во-первых, оно должно быть предусмотрено законом, во-вторых, оно должно преследовать законную цель и в-третьих, оно должно отвечать насущной общественной потребности (критерий «необходимости в демократическом обществе»).

Если два первых условия выполнить несложно, то по третьему возникают серьезные вопросы. Почему позиция турецких влас­тей в 2005 году была поддержана Европейским судом? Потому что государство-ответчик смог­ло убедительно доказать, что хиджаб в университете имеет в турецком обществе не только религиозный, но и политический смысл. Для республиканских ценностей опасен не сам хиджаб, а его интерпретация в условиях конкретной турецкой исторической и культурной специфики. По сути, всем европейским государствам был дан следующий сигнал: запрет на ношение религиозной одеж­ды оправдан, если оно начинает восприниматься обществом как угроза демократии и свободе.

Именно этим подходом и нужно руководствоваться в Казахстане. До тех пор, пока хиджаб не воспринимается в стране как нечто связанное с религиозным фундаментализмом и экстремизмом, любая самодеятельность на местах будет нарушать религиозные права верующих. Но если экстремистская угроза будет рас­ти, государство может пользоваться очень широкой свободой усмотрения, чтобы защитить своих граждан.