Его война была в тылу...

Адилю Капашеву, жителю села Шетпе, исполнилось 85 лет. Когда началась война, он был двенадцатилетним подростком. Как и все его поколение, Адиль не видел детства, ибо вместе со стариками и женщинами, остававшимися в тылу, приближал победу своим трудом...

Кто не знает возраста Адиля-аксакала, удивляется, когда узнает, что ему далеко за восемьдесят. Потому как выглядит моложавым, бодрым и здоровым, и умудряется заниматься фермерством. Он руководит крестьянским хозяйством «Шага». В хозяйстве Адеке, которое он ведет с сыном Нурланом, отара овец, стада верблюдов и лошадей. Рядом с аксакалом и в горе, и радости вот уже много находится жена Малика.

–Мы не видели ни детства, ни молодости. Мы не знали ни детских радостей, ни детских шалостей: война заставила нас рано повзрослеть. Перед войной, в 1938 году арестовали моего отца Капаша как врага народа, осудили и куда-то сослали. После этого мы его уже больше не видели. Кормилицей семьи стала мать, звали ее Ханбопе. Она была чабаном товарищества имени Мирзояна, потом колхоза имени Чапаева. Я окончил семилетку в местности Мастек. В 1942 году мать отправила меня, тринадцатилетнего подростка, в Таушык. Здесь меня взяли на работу секретарем в районный отдел рабочего снабжения, который занимался обеспечением семей фронтовиков продуктами питания и другим необходимым.

Главным промышленным предприятием в Таушыке был трест «Мангышлакуголь», а также производственный комбинат. Оба предприятия работали на фронт. Вспоминается случай, имевший место в то время в Таушыке. Нас, работников органов местной власти послали на судебное заседание. Судили начальника отдела, где я работал (это была 18-летняя девушка с семиклассным образованием). Кто-то написал на нее жалобу, что, дескать, не справляется со своими обязанностями, пустила дело на самотек. Написанию доноса послужил случай, связанный со смертью одной русской женщины, эвакуированной из Одессы. Никто не стал расследовать, отчего она умерла – от голода ли, от болезни ли, но обвинили бедную девушку. Единственным медработником Таушыка был фельдшер по фамилии Негурцы, но даже у него не спросили. В общем засудили ее на 2 года. До сих пор помню, как судья, зачитав приговор, обратился к девушке и сказал: «Бедняжка, что же делать, жалко тебя, крепись, еще вернешься…». Судье вынести оправдательный приговор подсудимому было сродни вынести приговор себе. Такое страшное было время. Правда, потом нашелся один человек, который не побоялся защитить девушку, это был работник правоохранительных органов Торебай Сарманов. От имени родителей девушки он направил кассационную жалобу, это возымело действие и девушка вернулась в аул менее чем через год.

Из Гурьева прислали нового начальника в отдел, это была миловидная девушка по имени Асия Исабаева. До войны, правда, она успела поработать в Тущикудукской школе учителем. Была она очень строгая, требовательная, редко улыбалась. Но за этой строгостью пряталась добрая, чистая душа. Это было заметно по ее отношению к своей работе: всем, кто к ней обращался, она старалась помочь. К отделу относились два продовольственных склада. Я никогда не видел, чтобы она воспользовалась своим служебным положением: всегда требовала, чтобы хлеба ей отмеряли строго по норме. Как и все, почти всегда ходила полуголодная…

Затянувшаяся война проглядывала отовсюду и в тылу: полуголодное, полураздетое существование населения бросалось в глаза. До поздней осени детвора ходила босиком, чумазая, в латанном-перелатанном белье. Не хватало учебных принадлежностей, но несмотря на эти трудности, школы работали в обычном режиме – учеба длилась весь учебный год в четыре четверти, с учеников требовали знаний, им давали домашние задания, выставлялись четвертные и годовые оценки, проводились экзамены, были, как положено, каникулы.

В Таушыке в войну работал почтовиком мужчина по имени Онайбай. Почту возил из Форт-Шевченко. В каждое его возвращение из города перед зданием почты собирался народ. Все с нетерпением ждали хоть какую-нибудь весточку от своих родных, находящихся на фронте. А фронтовики были почти в каждой семье. После того, как люди получали на руки почту, начинали раздаваться голоса – радостные возгласы перемежались с горьким плачем и причитанием женщин, – рассказывает аксакал.

В обязанности юноши входило каждые десять дней доставлять вернувшимся с фронта инвалидам и одиноким старикам, чьи сыновья, которые были единственными кормильцами семьи, находились на фронте, по 4 килограмма муки и другой провизии.

– Все еще перед глазами, как в лютую зиму 1943 года я пошел отнести причитающийся паек матери фронтовика – старой женщине, которая жила в местности Нурбаулы тумсык. Звали ее Зубайда Есжанова. Принес ей продукты – муку, чай, сахар. Женщина была очень старая, единственный сын воевал на фронте. Подхожу к землянке, кривое подобие двери, скрипя, качалось на ветру. Вхожу вовнутрь и вижу, что в доме не топлено, холод стоит собачий, вода в ведре обледенела. Услышал жалобный голос лежащей в постели обессилевшей старушки. Увидев меня, живую душу, старуха запричитала. Я помог ей встать, затем побежал к соседям за кизяком. Растопил печку, поставил на огонь чайник, напоил ее горячим чаем. Бедная старушка не знала, как благодарить меня, – вспоминает Адеке. После этого юноша часто стал навещать Зубайду аже, разговаривал с ней, прибирался в доме, поил чаем. Но однажды пришла похоронка на ее сына. В тот же день, когда ей сообщили горькую весть, вслед за единственной кровинушкой, который остался где-то там, на неведомой ей земле, старушка тихо покинула этот мир…

Аксакал вспоминает еще один случай, сильно врезавшийся в его юношескую память. Как-то начальник отдела попросила его проведать старого туркмена Шернепеса:

– Что-то люди толпятся вокруг его кибитки, – сказала она.

– Я ведь только вчера заходил к нему, занес ему продукты, – ответил Адиль, не желая верить в предчувствие своей начальницы.

Шернепес – это был аксакал-вдовец, у которого на фронте погибли двое сыновей. Кроме них из родных у аксакала никого не было. Адиль побежал к его дому. Оказалось, что слегший после второй похоронки старик ушел из жизни... У изголовья люди обнаружили кусочек газеты, где руками старика было написано: «Мен болдым. Менің мына «мәйегімді» бала-шағасы аш отырған біреуге беріңдер» (Я уже все. Мой паёк прошу отдать голодающей семье с детьми...). Прочитав это, Адиль заплакал. Он взял бумажку и отдал ее Асие. Даже она, никогда не показывавшая свою слабость, заплакала... Похоронили старика на кладбище Уйтолы, что находится близ Таушыка. По мусульманскому обычаю человека хоронят в саване, на который уходит несколько метров ткани. Естественно, материи в такое время найти было невозможно, и его обернули в его же старые лохмотья…

Так Адиль всю войну проработал в этом отделе. Пешком, в стужу и жару взвалив на плечи мешки с провизией, доставлял хоть какую-то радость обездоленным людям.

В отделе рабочего снабжения юноша проработал до 1947 года. За свой труд в тылу Адиль Капашев в 1945 году был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.».

Адиль Капашев всю жизнь проработал в партийных и советских органах Мангистауского района на ответственных должностях. Он является Почетным жителем Мангистауского района, кавалер орденов «Знак Почета», «Трудовой Славы», медали «За доблестный труд».

Аллаберген КОНАРБАЕВ, село Шетпе

Перевод Тойган ТАСКИНБАЕВОЙ